Не только врачи: Януш Корчак

Януш Корчак, настоящее имя – Генрик Гольдшмидт (22 июля 1878 – 6 августа 1942 гг.). Чем бы ни занимался Корчак, любое дело было пронизано любовью к людям и, в особенности, к детям. И чем больше он видел несправедливость окружающего мира, тем больше его сердце наполнялось состраданием. Уже в 5 лет он поделился с бабушкой дерзким планом переделать мир: он хотел уничтожить деньги, чтобы больше не было голодных, грязных детей, с которыми ему строго-настрого запрещалось играть. Но вот как это сделать, он тогда не знал.

Януш КорчакЯ буду не писателем, а врачом

В 1896 году умер отец Генрика, после чего почти вся ответственность за семью легла на его плечи. После смерти отца юноша терзался мыслью, что и он тоже может закончить жизнь в приюте для умалишенных. Он был «сын сумасшедшего, а это наследственная болезнь». Свои муки Генрик излил в романе «Самоубийство», герой которого ненавидел жизнь из страха перед безумием. «Я буду не писателем, а врачом. Литература – всего лишь одни слова, а медицина – это дела», – поведал он своему дневнику.

Януш Корчак и Генрик Гольдшмидт

В 1898 году Генрик поступил на медицинский факультет Варшавского университета. И в этом же году он представил на конкурс драматургических произведений пьесу «Каким путем?» о сумасшедшем, чье безумие губит его семью. Тогда же он взял псевдоним Януш Корчак. Возможно, он сделал это, чтобы оградить свою семью или даже чтобы изменить собственную жизнь. В стране, где фамилия свидетельствовала о религиозной принадлежности, «Гольдшмидт» мог быть только евреем, чужаком. Иногда он подписывался: Ген, Рик, Генрик, г. Януш или К. Но медицинские статьи в профессиональных журналах он неизменно подписывал «Генрик Гольдшмидт».

 

> > > Читайте также: Не только врачи: Григорий Горин < < <

 

Чтобы написать нечто стоящее, надо быть диагностом

Друзья Генрика удивлялись, почему он стремится стать врачом, когда его литературная карьера складывается так удачно. «Чехов был врачом, но это не помешало ему стать великим писателем, наоборот, придало особую глубину его творчеству. Чтобы написать нечто стоящее надо быть диагностом. <…> Медицина поможет мне заглянуть внутрь человеческой личности, даже в природу детской игры», – отвечал Генрик.

«Врач-Робин Гуд»

В марте 1905 года доктора Гольдшмидта в звании лейтенанта прикомандировали к санитарному поезду, курсировавшему по транссибирской железной дороге между Харбином и Мукденом. На русско-японской войне он пробыл год.

Генрик Гольдшмидт вернулся в Варшаву в 1906-м. Он с удивлением обнаружил, что стал знаменитым Янушем Корчаком, автором романа «Дитя гостиной». Критики объявили его новым голосом в польской литературе. Генрик вновь занял должность врача в детской больнице, построенной на средства богатых семейств Берзонов и Бауманов, которая была хорошо оснащена и имела свою операционную, лабораторию и амбулаторию. Там бесплатно принимали детей любого вероисповедания. Он принялся за трудную работу, включавшую все – от сражений со скарлатиной, тифом, корью, дизентерией и туберкулезом до составления каталога медицинской библиотеки из 1400 томов. Ночами Генрик отправлялся лечить бедняков по подвалам и чердакам. Он был «врачом-Робином Гудом»: принимал гонорары от богатых ради возможности бесплатно снабжать лекарствами бедных.

Решение уйти из медицины

Генрик Гольдшмидт, врач, проработал в детской больнице семь лет, но Януш Корчак, писатель и будущий педагог-новатор, не находил себе покоя. Врач помогал ребенку преодолеть кризис болезни, но педагог знал, что ребенок, выписавшись из больницы, вновь окажется там, где был, и изменить этого он был не в силах. «Когда <…> мы перестанем прописывать аспирин против нищеты, эксплуатации, беззакония и преступности?» – жаловался он друзьям.

В 1907 году Корчак на год уехал в Берлин, где слушал лекции, проходил практику в детских клиниках и знакомился с воспитательными учреждениями. Тогда же он встретил Стефанию Вильчинскую. Она не только разделила его мечту о создании идеального приюта для бедных детей, но и помогла ее осуществлению. С тех пор Стефа и Генрик работали вместе.

Жизнь в приюте становилась для Генрика все более важной по мере того, как жизнь вне его стен становилась все сложнее. В 1910 году Генрик отказался от процветающей медицинской практики и успешной литературной карьеры, чтобы стать директором сиротского приюта для еврейских детей. Приют для Януша Корчака был справедливой общиной, где юные граждане создали собственный парламент, суд равных и газету. В нем Корчак создал справедливую республику, о которой мечтал всю жизнь.

 

> > > Читайте также: Не только врачи: Михаил Булгаков < < <

 

«Старый Доктор»

Вскоре после возвращения в Варшаву Корчаку предложили вести собственную радиопрограмму. У него появился шанс говорить не с сотней, а с тысячами детей одновременно. Вел он радиопередачи под псевдонимом «Старый Доктор», чтобы не вызывать гнев чиновников, которые утверждали, что еврейский педагог не может заниматься воспитанием польских детей. Передача имела несомненный успех. Каждый слушатель чувствовал, что она обращена непосредственно к нему. Почитатели передач Старого Доктора понятия не имели, что их ожидает, когда они включат свои приемники: Януш Корчак мог интервьюировать юных пациентов в больничной палате или бедных сирот в летнем лагере, он мог толковать о детях и самолетах, анализировать отношения детей друг к другу и их взаимоотношения со взрослыми, а то и просто размышлять о текущих событиях. Иногда он рассказывал сказку.

Но правые газеты раскрыли подлинное имя Старого Доктора и обвинили Корчака в том, что его программа – часть еврейского заговора, цель которого испортить польских детей. Вскоре Старый Доктор исчез из жизни своих преданных слушателей. Спустя некоторое время близкие друзья уговорили Корчака продолжить серию передач Старого Доктора на радио. Темой первых трех он выбрал одиночество: «Одиночество ребенка», «Одиночество юных» и «Одиночество стариков». Позже Старому Доктору предложили вести другую программу, которая называлась «В отпуске». В ней он вспоминал о встречах с детьми во время различных поездок в горы, на фермы, в деревни.

Старый доктор Корчак во время Второй мировой

1 сентября 1939 года немцы вторглись в Польшу. Корчак хотел записаться добровольцем, но получил отказ из-за возраста. Однако возможность сражаться с врагом у него все-таки появилась. Ян Пиотровский, работавший на польском радио, предложил Корчаку место в только что образованном информагентстве «Варшава II». И в эфире зазвучал ободряющий голос Старого Доктора, призывавший людей не падать духом. «Еще вчера я был стариком, а теперь я помолодел на десять лет, если не на двадцать» – говорил он слушателям. Он был рад вернуться в эфир как польский патриот, в тот самый эфир, из которого был изгнан как еврей. В эфире Старый Доктор призывал молодежь активно действовать на пользу стране. Он говорил своим сиротам, что нет ничего плохого в том, что они продолжают играть в такое время, но убеждал детей не шуметь. «Каждую минуту гибнут солдаты, защищающие Варшаву. Их родителям, живущим по соседству с нами, тяжко слышать, как вы смеетесь и поете, когда они только что потеряли своих детей. Уважайте их горе».

На восьмой день войны немцы стояли у ворот Варшавы. Город напоминал осажденную крепость. Корчак носился по горящему городу, спасая перепуганных детей, помогая раненым и утешая умирающих. По нескольку раз в день он приходил на студию, чтобы сообщить новости и сказать слова ободрения своим слушателям, пребывавшим в тревоге и страхе.

Почти три года старый доктор Януш Корчак вел эфиры, лечил людей – и взрослых, и детей, защищал своих воспитанников, как мог, доставал продовольствие для приюта всеми мыслимыми и немыслимыми способами.

Корчак предвосхитил организацию хосписов

Среди прав ребенка, которые отстаивал Януш Корчак, было право на достойную смерть. Когда Корчак проходил мимо изможденных детей, которые в один день протягивали за подаянием голые руки, а на следующий – их обледенелые тела лежали в сточных канавах, им овладевало нарастающее чувство беспомощности. Иногда Корчак вставал на колени рядом с умирающим ребенком, пытаясь передать тепло своих рук измученному телу, и шептал слова ободрения, но его уже не слышали.

Тогда Корчак попытался организовать место, где умирающие дети могли получить утешение и в покое провести последние часы. Затея не удалась, но тем не менее Корчак как бы предвосхитил создание хосписов.

«Пошли мне, Боже, тяжелую жизнь, но красивую, богатую, высокую»

У Корчака была молитва: «Пошли мне, Боже, тяжелую жизнь, но красивую, богатую, высокую». Именно такой его жизнь и была. И особенно предстала она во всей красоте, высоте и тяжести в самом конце. В течение трех последних месяцев жизни Корчак почти каждую ночь, когда дети засыпали, вел записи в своем дневнике. Ослабленное голодом и усталостью тело подсказывало ему, что смерть близка, но он еще не догадывался, какую форму она примет. Как врач, Корчак хорошо понимал, что его усталость и апатия были симптомами недостаточного питания. Он получал не более 800 калорий в день. По ночам, пытаясь заснуть, он ощущал жуткий голод. Брать на себя больше, чем в человеческих силах, таков был его способ духовного сопротивления. Он полагал, что преодолеет все, если будет поддерживать привычный порядок в своем приюте. Возможно, война в конце концов закончится поражением немцев. А до тех пор забота о том, чтобы дети были активны, не заболели тифом или туберкулезом, чтобы в приюте не пришлось проводить дезинфекцию, составляла смысл его жизни, изгоняла мысли о смерти; в этом на тот момент заключалась борьба добра со злом.

Утром 6 августа 1942 года раздались два резких свистка и прозвучала команда: «Все евреи на выход!». Но даже человек с яркой корчаковской фантазией не мог предположить, что на самом деле ожидало и его, и детей. Их пунктом назначения был лагерь немедленного уничтожения в шестидесяти милях к северо-востоку от Варшавы. В Треблинке даже не ночевали. Немцы устроили перекличку – сто девяносто два ребенка и десять взрослых. Корчак возглавил эту маленькую армию – потрепанные остатки многих поколений честных солдат, которых он воспитал в своей детской республике. На руках он нес одного ребенка, а другого вел за руку. За ними на небольшом расстоянии шла Стефа с детьми от 9 до 12 лет. Корчак спокойно разговаривал с ними, при этом время от времени оборачивался, чтобы подбодрить идущих за ним детей.

 

> > > Читайте также: Не только врачи: Артур Конан Дойль < < <

 

По свидетельству некоторых, в момент погрузки детей немецкий офицер прошел через толпу к Корчаку и передал ему какую-то бумагу. Влиятельный чиновник ходатайствовал перед гестапо о Корчаке и, как утверждают, Корчак получил разрешение вернуться, но без детей. Корчак покачал головой и жестом руки попросил офицера отойти. Корчак повел на посадку первую партию детей, а Стефа – вторую. В отличие от хаотической толпы кричащих людей, подгоняемых плетьми, приютские дети шли по четыре в ряд со спокойным достоинством.

 

По материалам Марии Романовой, www.lomonosov.org